Солнцу в дар и Земле; ну, а Дию другую дадим.
Призовите Приама владыку, – пусть клятвы устроит {105}
Сам, сыны у него вероломны, всё им повредит!
Пусть преступник какой-либо Диевых клятв не нарушит, —
У людей молодых легкомысленно сердце в груди.
Старец, видя вперед и назад прозорливо, послушно
Смотрит, пользу обеих сторон соблюдая всегда!» {110}
Говорил, – и ахейцев, троян полнил радостью души;
Ожидая почить от трудов, что приносит беда, —
В ряд поставив коней, с колесниц своих прыгают сами;
И снимают доспехи, на землю слагая в рядах.
Встали друг против друга, – осталось лишь поле с бойцами. {115}
Гектор к городу быстро направил глашатаев двух, —
Принесли чтоб овец, и позвали владыку Приама.
Агамемнон Талфибию также командует вслух:
«Быстро в стан отойди, принеси двух овец на закланье!»
И спешит, покорясь Агамемнону, славный пастух. {120}
Быстро Ирис пришла к белокурой Елене с посланьем.
Антенора любезной золовки обличье приняв, —
С ней в супружестве сын Антенора, герой Геликаон;
Лаодики, дочурки Приама прекрасной, в сенях
Тихо в терем вошла, – ткань Елена великую ткала, {125}
Дивный светлый покров, на котором сраженья звенят, —
Бой троян на конях, и ахеян, закованных в стали,
Где они за неё гибнут все от Ареевых рук.
Подойдя потихонечку, Ирис так речь завязала:
«Выйди, нимфа, деяния чудные видеть, мой друг! {130}
Бой троян на конях, и ахеян, закованных в стали;
Два народа, стремимые бурным Ареем, все вдруг
Нападали, взаимно погибельной бранью пылали;
Но, безмолвны, стоят; брань и крики свои прекратив,
На щиты все опёрлись, и копья все в землю вогнали. {135}
А герой Александр, Менелай царь, на круг выходив,
Лишь одни пожелали на копьях за деву сразиться.
Кто супругой любезной тебя назовёт, победив?»
Так сказала, – в душе сладким чувствам давая родиться,
Дум о первом супруге и кровных, родимый где дом… {140}
Она встала, сребристыми тканями вкруг нарядиться,
Вышла быстро из дому с заплаканным, нежным лицом.
За ней следом прислужницы верные обе, невольно, —
Дочь Питеева Эфра, Климена, несутся бегом.
Они скоро к воротам пришли Скейским верхним, что в поле. {145}
Там владыка Приам, и Панфой, благородный Фимет,
Клитий, Ламп, Гикетаон, – Арея сыны смотрят вольно,
Укалегон, герой Антенор, прозорливый до бед,
Эти старцы сидели на Скейской возвышенной башне,
Не могучие в брани уже, но из старцев совет. {150}
Сильным словом, цикадам подобны, которые в чаще
Разливают рулады свои, сидя в ветках дерев, —
Сход троянских старейшин таких собирался на башне.
Старцы, только идущую к башне Елену узрев,
Меж собой говорили крылатые тихие речи: {155}
«Осуждать невозможно троян и ахеян за дев, —
За такую жену беды терпят, друг друга калеча;
Верно, вечным богиням она красотою равна!
Но, и столько прекрасная, пусть живёт в доме далече;
Удалится от нас и от чад нам погибель сполна!» {160}
Говорили. Приам же Елену призвал дружелюбно:
«Подойди, дитя милое ближе, пред нами стена.
Ты отсюда увидишь и первого мужа, голуба.
Предо мной ты невинна; одних лишь богов здесь вина, —
Что ахеян, с плачевной войной на меня гонят трубы! {165}
Сядь, поведай мне имя владыки, что словно стена,
Возле рати ахейской стоит, и великий, и мощный?
Голова его выше меж прочими есть не одна,
Но прекрасного столь мои очи не видели, точно!
Ни почтенного столько бойца, базилевса на вид!» {170}
И прекрасная старцу Елена ответила: «Отче!
Это слово меня, мой возлюбленный свёкор, страшит!
Лучше б горькую смерть предпочесть мне, когда я решилась
С вашим сыном уйти, покидая чертог, поспешив;
Сёстры малые, вас, и веселых подруг я лишилась! {175}
Но не сделалось так; и о том слеза вечно горит!
Вопрошаешь меня, и тебе я отвечу на милость, —
Это царь, вождь могучих мужей, Агамемнон Атрид,
Базилевс очень славный и мудрый, и доблестный воин,
Деверь был мне; увы, недостойная, скрою я вид!» {180}
Говорила, – и старец, дивясь, восклицал, весь расстроен:
«О, Атрид, ты счастливым родившись, средь смертных блажен!
Сколь под властью твоею ахейских сынов, всяк достоин!
Раз, когда во фригийской земле, где вино слаще жён,
Видел славную рать фригиян, колесничников быстрых; {185}
И Отрея полки, и Мигдона безбожного плен.
Станом стало их воинство вдоль берегов Сангарийских;
Находился я там, и в союзниках всех их считал,
В день, когда амазонки нашли, что безмужные, с визгом, —
Но не столько их было, как здесь он ахеян нагнал!» {190}
Одиссея увидев потом, вопрошает он снова:
«Расскажи и об этом, дитя моё, – кто вот там встал?
Агамемнон Атрид головой выше мужа второго;
Но, сдается мне, больше плечами и грудью тот вширь.
Его пышный доспех на земле весь лежит плодородной; {195}
Сам, как овен, в рядах овец ходит, владыка задир.
И, на Солнце блестя, разливается пышной волною,
Все стада обходящий, занявшие словно весь мир!»
Говорила Елена, рожденная Дием: «Открою!
Лаэртид Одиссей, хитроумный советник он сам; {200}
Царь, в народах Итаки родился, где камень всё кроет,
Преисполненный козней различных, подобный богам!»
Обратившийся к ней, Антенор благоумный тут молвил:
«Справедливую речь ты, жена, говоришь здесь всем нам, —
Одиссей знаменитый и к нам приходил, с доброй волей, – {205}
За тобою был прислан, с ним был твой супруг Менелай.
Я тогда принимал, угощал в своём доме довольно;
Зная свойство обоих, советов разумных желал.
Если вдруг на собранья троянские с ними ходили, —
Всех плечами широкими царь Менелай заслонял; {210}
Если вместе сидят, Одиссея видней находили.
Если вдруг пред собранием думы и речи сплели, —
Менелай царь, когда говорил, речи бегло бежали,
Кратко очень, разительно, слов бы немного нашли,
И в речах неразборчив был, – хоть и моложе годами. {215}
Но, когда Одиссея, столь умного, речи текли, —
Он стоял тихо, в землю смотря, и потупив глазами;
Скиптр в руке неподвижный, назад и вперед не сдвигал,
Только крепко держал, как простой, а не равный с богами.
Ты бы счёл его мужем разгневанным, но без ума. {220}
Но когда издавал он могучий свой голос всей грудью, —
Речь, как снежная вьюга, из уст устремлялась сама!
С Одиссеем никто не дерзнул бы поднять слов орудья;
Но не дивный, как нынче, тогда Одиссей имел вид!»
Видя третьим Аякса, опять он вопросом утрудил: {225}
«Кто ахеянин этот могучий, огромный стоит?
Головой и плечами аргивян он всех перевысил!»
Знаменитая в жёнах Елена так вновь говорит:
«Этот муж, – царь Аякс, он твердыня ахеян, как вышка.
Там, средь критских дружин, возвышается, словно, как бог, – {230}
Это Идоменей, он критян предводитель всевышний.
Часто сам Менелай угощал дружелюбно, как мог,
В нашем доме его, когда шёл он из славного Крита.
Вижу многих других быстроглазых ахеян исток;
Всех узнаю легко и поведаю имя, – смотрите. {235}
Двух нигде я не вижу строителей воинств, – незрим
Кастор князь, и могучий боец Полидевк знаменитый!
Братья, мать родила их со мною под небом одним.
Иль они не оставили град Лакедемон, не бедный?
Иль, быть может, и здесь принеслись в кораблях, поглядим, – {240}
Но одни не желают вступать в бой с мужами победный,
Тяготясь срамом, страшным позором, что давит меня!»
Говорила; но их уже матерь земля скрыла в недрах,
В Лакедемоне, родине общей с сестрой, их храня.
Всем богам в жертву клирики для клятвы верной приносят {245}
Двух овец, дар полей, веселящего сердце вина,
В мехе козьем несут, и блестящие чаши выносят;
И глашатай Идей золотые им кубки даёт.
Он же к старцу спешит, призывая того, чинно просит:
«Лаомедонта сын, зовут выйти вельможи вперёд, {250}
Трои всадники все, и ахеяне в кованых латах!
Выйти в ратное поле, там клятва святая нас ждёт!
Там герой Александр, с воеводой, царём Менелаем
Будут длинными копьями биться одни за жену.
Победитель женой и сокровищем пусть обладает; {255}
Мы же, клятвы за дружбу подав, враз окончим войну, —
Будем Троей владеть, а они пусть плывут, как хотели,
То ли в конный Аргос, то ль в Ахайю, обнять чтоб жену!»
Так сказал, – ужаснулся старик, но друзьям дал веленье, —
В колесницу коней впрячь; они покорились стремглав. {260}
Сам Приам, взяв бразды, натянул их к коней управленью;