Пара быстрым шагом двинулась к стеклянным дверям выхода издательства. И тут-то Костя заметил, что на них были черные, траурные костюмы. Светлые волосы Наташи были перевязаны черным бархатом, и на общем фоне она казалась шатенкой.
На улице оба посетителя остановились у входа, закурили, что-то обсуждая, периодически оборачиваясь на двери издательства.
Костя с сожалением вздохнул и выпил минеральной воды из стакана, который он забыл предложить Наташе, когда она просматривала компьютерные вкладки и искала, что скачивать.
– Видела? – спросил Костя, когда снова подошел к редакционному столу Ани. – Тяжелый случай…
– Что-то страшное? – у сотрудницы наступил рабочий запал, и она могла разговаривать и крутить страницы новой рукописи, только что полученной по Интернету.
– Да, так, сами между собой разберутся, – сказал он и протянул ей стакан воды, – на, выпей минералки. Очень жарко сегодня на улице.
Она одним глотком проглотила воду, выдохнула и с нарастающей энергией принялась обзванивать различные фирмы, предлагая за небольшую мзду, порядка $200—300 напечатать рекламные проспекты или объявления личного характера. Те с радостью соглашались, лишь просили отложить на какой-то неопределенный срок оплату, чтобы эта левая продукция принесла значительную прибыль на покрытие бесплатного издания популярных авторов прозы или поэзии, а потом заработать на художественных книгах.
Спрос на современные издания был велик, поэтому предвидеть возможные новые изменения в учебнике истории она не хотела, лишь помогала продвигать свое самомнение в ряду опытных и маститых писателей, чтобы застраховать свою дальнейшую зарплату и пенсию по возрасту.
– Наберем новых авторов и махнем на море, – сказал Свирский Костя, заметив рвение Ани к работе.
– Надо отодвинуть пока твои планы… Когда разберутся с плагиатом, а то влетим в историю! – предусмотрительно воскликнула Аня.
Она старалась перекричать звук полицейской сирены, внезапно оглушивший помещение с работающим кондиционером, поставленным специально для посетителей, и гудение компьютера.
– Да, там все уже понятно. Надо привлекать органы правопорядка к работе. У них есть что-то ценное, спрос на их профессиональную литературу огромный. Напечатаем проспекты, буклеты, брошюры… – назидательно сказал он.
Глава V
Пара – Рубашкина Наташа и ее внезапный партнер по книгоиздательскому бизнесу – Юрий Преображенкий, хирург и внимательный, интеллектуальный человек – села в его Ford и отправились к ней домой выяснять, есть ли вещественные доказательства участия отца в афганской операции. Заодно собирались зайти к сценаристу Южному договариваться по поводу определения авторских прав.
Они вошли в подъезд, открыли ключом дверь квартиры, где когда-то царил мир и покой.
Появившись на пороге, Наташа случайно включила свет и обнаружила, что лампочка перегорела. Вкрутила в цоколь энергосберегающую с дневным светом. Они, не разуваясь, прошли в квартиру и стали искать по шкафам, раскладывая на столе всевозможные предметы быта, посуду, одежду.
– Посмотрю в книжном шкафу в своей комнате, – она грустно сказала и ринулась в другую комнату.
Через минуту вернулась с тетрадью в руке.
– Вот нашла записки, привезенные папой с войны, – девушка показала другу истлевшие листы, на которых корявым почерком было что-то написано.
– Отлично, давай посмотрим, что там содержится, – предложил друг, когда сел за стол, где лежали различные медицинские рекомендации и рецепты, найденные Наташей за последние два дня, когда родители уехали внезапно на дачу на такси и оставили ее заняться уборкой и наведением порядка в скромном жилище.
– Думаю, ничего интересного не представляют эти стихи, подаренные кем-то папе сразу же после возвращения из госпиталя, – объяснила она сумбурно свои полезные хлопоты в поисках дневника отца среди книжных полок, набитых профессиональной литературой по педагогике.
Юрий брезгливо перелистал исписанные много лет назад листы, всматриваясь в незнакомый почерк. Наташа внимательно смотрела, как он пытается разобрать текст.
– Отнюдь. Бывают такие поэтические прозрения, в которых находится ключ к решению сложных проблем личного характера, – воодушевленно сказал Юрий и стал читать вслух, делая ударение на последних фразах, как настоящий поэт-песенник:
Разведка
Когда из Кандагара летели в Пешавар
Мы с отрядом из тринадцати ребят,
Ведь это же не кара сбить душманов пару,
Что должен обязательно штрафбат.
Отряд из трех «тюльпанов» отправился в разведку
Окидывать надзорами дорожные бои.
Мы вышли за барханом, нашли зеленку, сетку,
Потери неудавшейся войны.
Да, прав был переводчик и тот душман-наводчик,
Солдатскую травматику откинули в кювет.
Лежали наши парни, растерзанные в клочья,
В руках сжимали кровавый пистолет.
С ненавистью мы встали, а зубы крепче сжали,
Когда полуживые тела собирали и пот вытирали.
Но жить заставляли, друзей вспоминали,
Себя проклинали и пылью дышали.
Вышли из разведки, накрыли небо сеткой.
Усталые легли мы на пожухлую траву.
«Я кажется не болен и будто всем доволен,
Врагов всех обязательно порву», —
Командир кричал упрямо, вспоминая маму,
Медсестру, добровольцев, резервный паек,
Выданным нам в ближайший срок.
Десант и штрафбат. Ругал всех подряд.
Озлобленные потерями, ветрами и песками,
Моджахедов убраться из долин в ущелья заставили.
Свернули зверю шею мы из жуткой кутерьмы.
Всех чертей-врагов врасплох обставили.
Художник
Седой художник нашел свой удел.
В красном квадрате черной точкой задел.
И поплыло пятно на самое дно,
С краской смешалось оно заодно.
Спешно тряпкой стирая грязи накат,
Он почувствовал снова палитры и кисти хлад.
Скрежет гусениц, звук автомата, удар ножа
Запечатлел на холсте не спеша.
Звон посуды и винный штоф.
Знакомые краски навеяли кровь.
Синий и желтый орден на нем.
В ужасном лоске вечернем днем.
Стало смеркаться в долине зла.
Выплыла нефть, покрыла мгла.
Тучи стянулись в грозе роковой.
Встал художник, ушел домой.
Кирзовый сапог надел на ходу,
Ключи от дома бросил в темном пруду.
Сам у пиратов корабль отнял.
Реи подрезал, команду принял.
Трын-трава
Ползучий ветер сухие травы занес,
Светлый прожектор взошел на утес.
Мимо проехал наш БТР.
В нем отдыхал уставший минер.
Нет в нем кровинки, нет алтаря.
«Нету предателя у них, у меня», —
Так говорил его сладостный лик.
Вышел на воздух и сразу сник.
Тронул самум черепа лошадей,
Тех, кто ушел в могилы скорей.
Там травой зарастал пустынный бархан,
В честь Тамерлана – вождя и хана.
Был у правителя обширный гарем.
В каждом дворце полно систем.
Первый этаж – для любимых жен,
Второй чертог – для наложниц,
Третий двор состоял из прислуг.
Четвертый – для разных прочих услуг.
Пятый шатер был разбит под открытым небом.
В нем мамы с детьми питались черным хлебом.
– Понятно, что эта поэзия пригодится для разбора специалистам. Сходи в редакцию, покажи им. Пусть скажут свое профессиональное мнение, – посоветовал Юрий, довольный, что помог успокоиться девушке после психологической травмы.
Он отложил в сторону свои комментарии.
– Мне трудно сейчас этим с ними заняться. Много других срочных проблем. Конечно, сделаю, как ты советуешь, но чуть позже, – она обрадовано потерла себе лоб. – Эти, как ты назвал «поэтические прозрения» включены в книгу воспоминаний, поэтому чрезвычайно рада, что ты ознакомился с ними.
– Всякое может быть. Представь, чтобы сказал твой отец на такой выпад со стороны соседей.
– Полагаю, не одобрил бы…
– Найди хорошего адвоката. Пусть соберет нужный материал для решения вопроса с авторством. Вдруг твой сосед подаст в суд, – предупредил гость.
– Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет, – ответила Наташа, вспоминая изречения папы в трудные годы посещения больниц и госпиталей для подтверждения, что все раны и ожоги получены в военное время.
– Басмачей видать много было положено в тот период, – отчаянно пытаясь понравиться хозяйке, вставил Юрий, собираясь выступить с речью на конференции, посвященной пулевым ранениям и операциям в полевых условиях на договорных началах в столице Афганистана – Кабуле.
– Все цифры представлены в периодической печати, – она сказала и принесла опять из своей комнаты, найденную где-то среди прочих документов, газету со статистическими данными. – Мне только нужно было время, чтобы соединить реальность и историю в одно целое.