– Это мой дом, Филип, а не твой лагерь в горах. И ты не имеешь права приказывать мне, что делать!
– Собирайся, иначе я сам отвезу его! С этими словами Филип повернулся и покинул комнату.
Кристина понимала, что он не отступится. Постаравшись успокоиться, она покормила Филипа Джуниоpa, положила в кроватку, позвала горничную и попросила помочь ей одеться. Она не может доверить сына Филипу - что, если он попросту не вернется?
Она поспешно разделась и только сейчас увидела, что впопыхах накинула арабский бурнус. Что, если Филип заметил? Но нет, он ничего не помнил, иначе непременно бросил бы какое-нибудь язвительное замечание!
Заколов вьющуюся массу волос на затылке, Кристина поспешно натянула простое сиреневое полотняное платье с, длинными рукавами и высоким воротом, которое посчитала подходящим для подобного случая, и, тщательно нарядив Филипа Джуниора, медленно спустилась вниз. Ожидавший в холле Филип поспешил взять у нее ребенка.
– Где Джон? - нервно спросила Кристина.
– Уехал пораньше в Холстед по делам и передал, что постарается вернуться к полудню, - ответил Филип, направляясь к двери.
– Но…, не можем же мы ехать вдвоем!
– О, Кристина, к чему столько волнений? - засмеялся Филип. - Не беспокойся, я не собираюсь снова похищать тебя…, хотя такая мысль приходила мне в голову.
О, как он может так бесстыдно лгать?!
– Должно быть, когда ты вновь соберешься выкрасть женщину, твоей жертвой станет Эстелла, - резко сказала она.
– Как, Кристина! Ты, кажется, ревнуешь? - съехидничал Филип.
– Вовсе нет. Скорее рада, что ты обратил свой взор на кого-то другого, - холодно бросила Кристина.
Вскоре они добрались до маленькой церкви недалеко от Уэйкфилда. Кристина ждала в открытом экипаже, пока Филип искал священника. Вернулся он довольно скоро и помог Кристине спуститься.
– Все устроено? - спросила она, когда Филип снова взял у нее сына.
– Да. Это займет всего несколько минут, - кивнул он, провожая ее в тускло освещенную церковь. В конце придела их уже ожидал маленький краснолицый человечек, и Филип вручил ему мальчика. Филип-младший не заплакал, когда вода брызнула ему на лоб, но Кристина громко охнула, услышав ясно произнесенные слова, прозвеневшие на всю церковь:
– Я нарекаю тебя Филипом Кэкстоном-младшим. Филип взял ребенка у священника и, схватив Кристину за руку, повел ее вон из церкви. Она ничего не сказала, пока они не уселись в экипаж и кучер не подхлестнул лошадей.
– Ты не имел права делать это, Филип, - процедила она наконец, окидывая его уничтожающим взглядом.
– Наоборот, я имел полное право - ведь я его отец, - расплылся в улыбке Филип.
– Только не по закону! Мы не давали друг другу никаких обетов! Черт возьми, его зовут Филип Джуниор Уэйкфилд, так написано в свидетельстве о рождении!
– Это очень легко изменить, Кристина.
– Сначала тебе придется отыскать свидетельство! Он мой сын и будет носить мое имя, а не твое!
– А когда ты выйдешь замуж? Намереваешься дать ему фамилию твоего мужа?
– Честно говоря, я еще не думала об этом, но если Томми захочет усыновить его, тогда, конечно, Филип Джуниор будет носить его имя.
– Я не позволю этому молодому хлыщу растить моего сына! - рявкнул Филип.
– Твоего мнения никто не спросит. Кроме того, Томми будет ему хорошим отцом, - возразила Кристина, хотя сама не очень-то верила своим словам.
– Посмотрим, - пробормотал Филип, и остальную часть пути оба молчали.
Джон с искаженным от гнева лицом встретил их у двери.
– Где вас носило, черт возьми? Я тут с ума сходил от тревоги!
– Мы крестили Филипа Джуниора, Джон. Никаких причин для беспокойства, - ответила Кристина и вопросительно посмотрела на Филипа, которого отчего-то начал разбирать смех.
– Почему же вы никому не сказали, куда едете? Когда я вернулся и обнаружил, что ни вас, ни ребенка нет, я подумал…
– Я знаю, что ты подумал, Джон, - тоже расхохоталась Кристина, - но, как видишь, ты ошибался. Прости, что расстроила тебя, - это больше не повторится.
Кристина поднялась наверх и, сменив пеленки малышу, уложила его в кроватку. Потом она закрыла дверь детской, чтобы ребенка никто не беспокоил, и направилась к себе, чтобы снять шляпку. Через открытую дверь Кристина заметила входившего в свою комнату Филипа и уже хотела запереться, но тут до нее донесся его голос, и она потрясенно застыла.
– Что вы здесь делаете? Вашу сестру удар хватит, если она обнаружит вас в спальне джентльмена!
– О, Филип, почему вы так шокированы? Уж кто-кто, а вы, должно быть, привыкли принимать дам в своей спальне, - мягко ответила Эстелла. - Я ждала здесь, чтобы поговорить с вами наедине. Почему бы вам не закрыть дверь и не подойти сюда - здесь нам будет гораздо удобнее.
– Это совершенно ни к чему - вы здесь долго не задержитесь. Я не хочу, чтобы меня попросили покинуть этот дом лишь потому, что вы желаете играть в не слишком умные игры, Эстелла.
Кристина не хотела больше ничего слышать, но ничего не смогла с собой поделать.
– Ни в какие игры я не играю, Филип Кэкстон! Я пришла сюда, потому что желаю получить ответ! Вы все еще любите Кристину? Я имею право знать!
– Любовь! Какое отношение имеет к этому любовь? Я желал ее тогда так же, как желаю теперь вас, - бесстрастно ответил Филип.
– Так она больше ничего для вас не значит? - допрашивала Эстелла.
– Кристина - мать моего ребенка, только и всего. А теперь я должен просить вас уйти, Эстелла, прежде чем кто-нибудь обнаружит вас здесь. Когда вы в следующий раз захотите поговорить со мной наедине, найдите более подходящее место.
– Как скажете, Филип, - хихикнула Эстелла, явно довольная собой. - Я увижу вас за обедом?
– Да, я скоро спущусь.
Кристина обессиленно опустилась на край кровати, чувствуя себя так, будто в ее сердце вонзили нож. Она была голодна, но сейчас не могла и думать о еде. Нужно поскорее уйти отсюда!
Кристина сорвала с себя платье, натянула амазонку и почти выбежала из дома. Попросив конюха оседлать Дэкса, она вскочила в седло и помчалась по дороге, ведущей в поля. И только тогда к ней наконец пришли слезы.
Ветер срывал с ее век соленые капли, но Кристина все пришпоривала Дэкса. Шпильки вылетели из ее прически, волосы упали на спину, и ими тут же завладел ветер. На мгновение ей захотелось покончить со всем, но тут она вспомнила о сыне. Она не может оставить свое дитя! Нужно смириться с тем, что, хотя она все еще любит Филипа, между ними некогда больше ничего не будет. Отныне она будет находить радость в своем ребенке и жить ради него. Кроме того, Томми ее любит, и, возможно, когда-нибудь она найдет утешение рядом с ним.
***
Уже два часа как стемнело, когда Кристина наконец вошла в дом и в изнеможении привалилась спиной к входной двери. Из гостиной вышел Филип с рассерженным встревоженным лицом, но, увидев ее, немедленно успокоился и даже улыбнулся. За его спиной маячили обеспокоенная Карин и гневно глядевший на сестру Джон.