Синод хранителей являлся тайной организацией, состоявшей из собратьев Сэйзеда. Они руководили народом Терриса на протяжении веков, незаметно оберегая ферухимию, которую Вседержитель стремился уничтожить, отсекая пораженные ею наследственные линии.
– Господин Главный хранитель, – подал голос Ведлью, самый старший из всех.
– Да, мастер Ведлью?
– Вы не носите медную метапамять.
Сэйзед опустил глаза. Он и не сообразил, что отсутствие металлических наручей будет заметным под его одеждой.
– Они в моем мешке.
– Мне это кажется странным, – сказал Ведлью. – Вы столь усердно трудились во времена Вседержителя, носили метапамять тайно, хоть это и было опасно. А теперь, когда можно больше не прятаться, прячете ее в мешке.
– Я не тот человек, которым вы хотели бы меня видеть, – покачал головой Сэйзед. – Я не могу им стать сейчас.
– Вы хранитель.
– Я был самым последним из них. Я бунтарь и изгнанник. Они отвергли меня. Покидая Тафингдвен в последний раз, я уходил опозоренным. Люди проклинали меня.
– Теперь они вас благословляют, мастер Сэйзед.
– Я не заслуживаю их благословений.
– Заслуживаете или нет, но вы все, что у нас осталось.
– Значит, мы еще более жалки, чем кажется.
В комнате стало тихо.
– Есть еще одна причина, по которой я пришел сюда, мастер Ведлью, – первым нарушил молчание Сэйзед. – Скажите, не умирал ли кто-нибудь в последнее время… при загадочных обстоятельствах?
– Что вы имеете в виду? – уточнил пожилой террисиец.
– Смерть в тумане, – пояснил Сэйзед. – Человек просто выходит из дома днем, когда уже спустился туман, и умирает.
– Это сказки скаа. – В голосе говорившего послышалась ирония. – В тумане нет никакой опасности.
– Без сомнения, – осторожно проговорил Сэйзед. – Вы посылаете людей работать в ранние часы, когда туман еще не рассеялся?
– Ну разумеется, – ответил террисиец, что был помоложе. – Было бы глупо бездельничать столько времени.
Сэйзед почувствовал, как в нем оживилось любопытство. Оказывается, террисийцам не страшен дневной туман. Интересно, с чем это связано?
Хранитель попытался найти в себе душевные силы, чтобы как следует обдумать услышанное, но взамен ощутил предательскую апатию. Захотелось спрятаться где-нибудь, где не пришлось бы решать проблемы всего мира или даже разбираться с собственным кризисом веры.
Он был готов это сделать. Но все же маленькая искра – отблеск того, прежнего Сэйзеда – горела внутри. По крайней мере, он мог продолжить свое научное исследование и сделать то, что поручили ему Эленд и Вин. Хранитель способен на большее, и такое решение уж точно не устраивало умоляюще глядевших на него террисийцев.
Но пока что Сэйзед не мог предложить им ничего другого. Остаться в Ямах означало сдаться, и он это знал. Необходимо было двигаться вперед, действовать.
– Простите, – сказал он, откладывая журнал. – Но другого выхода нет.
* * *Я помню, как в самом начале воплощения в жизнь первого плана Кельсера он огорошил всех нас историей про «Одиннадцатый металл». Кельсер утверждал, что существует легенда о некоем мистическом металле, который позволит победить Вседержителя, и будто бы он, Кельсер, в результате долгих поисков этот металл обнаружил.
Никто точно не знал, чем именно занимался Кельсер в течение нескольких лет между побегом из Ям Хатсина и возвращением в Лютадель. Если мы настаивали, он просто говорил, что был «на западе». Во время этих странствий он якобы и обнаружил легенду, о которой не слышали даже хранители. Мы понятия не имели, что и думать. Возможно, тогда и было посеяно первое зернышко раздора, и даже старые друзья начали сомневаться в том, что Кельсер способен вести за собой всех нас.
23
В восточных землях, возле песчаных пустошей, в лачуге скаа упал на пол мальчишка. Это произошло за много лет до Крушения, и Вседержитель еще был жив. Мальчик – обычный грязный оборванец, как и большинство детей-скаа в Последней империи. Слишком маленький, чтобы отправиться в шахты, он бегал по пыльным улицам вместе со стайками других ребятишек.
И вот сейчас, спустя десять лет, Призрак глядел на этого мальчика. В каком-то смысле он понимал, что бредит: лихорадка, вызванная ранениями, заставляла то и дело терять сознание, погружаясь в воспоминания. Призрак не сопротивлялся. Просто не хватало сил, чтобы сохранять ясный ум.
И поэтому, наверно, и вспомнил, что почувствовал, когда упал. Какой-то испачканный пылью и грязью шахтер-здоровяк – все мужчины по сравнению с мальчишкой выглядели внушительно – стоял над ним. Он плюнул на грязный пол рядом с Призраком и повернулся к другим скаа. Их в комнате было много. Одна женщина плакала, и слезы, смывая пыль, оставляли чистые дорожки на ее щеках.
– Хорошо, – сказал здоровяк. – Мы его нашли. И что теперь?
Люди переглядывались. Кто-то тихонько прикрыл дверь лачуги, преградив путь красному солнечному свету.
– Мы можем сделать только одно, – откликнулся другой человек. – Сдать его.
Призрак поднял голову. Посмотрел в глаза плачущей женщины. Та отвернулась.
– Чегой-то тут делается? – спросил он.
Здоровяк опять сплюнул и, опустив ногу на шею Призрака, заставил его снова уткнуться лицом в грубые доски пола.
– Зря ты позволяла ему бегать с этими уличными бандами, Марджель. Его же теперь понять невозможно.
– Что будет, если мы его сдадим? – задал вопрос какой-то скаа. – А если они решат, что мы такие же, как он? Нас же могут казнить! Я такое уже видел. Кого-нибудь сдают, а потом приходят эти… твари и ищут всех, кто его знал.
– Он такой не один, это точно, – возразил кто-то.
Все замолчали. Им было многое известно о семье Призрака.
– Они нас убьют. Вы же знаете, что так будет! Я видел их, видел их штыри в глазах. Они духи смерти, вот кто они такие.
– Но мы не можем оставить все как было, – вмешался еще чей-то голос. – Они узнают о нем.
– Мы можем только одно, – подытожил здоровяк и надавил сильней на шею Призрака.
Люди в комнате – те, которых Призрак мог видеть, – мрачно закивали. Они не могли сдать его и не могли отпустить. Но никто не будет переживать из-за маленького оборванца-скаа. Ни один инквизитор или поручитель не заинтересуется мертвым ребенком, найденным посреди улицы. Скаа умирают постоянно.
Так уж заведено в Последней империи.
– Отец, – прошептал Призрак.
Ботинок на его шее сделался еще тяжелей.
– Ты не мой сын! Мой сын ушел в туман и не вернулся. Ты, должно быть, туманный призрак.
Мальчик попытался возразить, но его грудь сдавило слишком сильно. Он едва мог дышать, не то что говорить. Все вокруг начало темнеть. Однако уши – почему-то они всегда были удивительно чуткими – уловили какой-то звук.
Монеты.
Давление на шею ослабло. Призрак судорожно вдохнул, в глазах у него прояснилось. На полу перед ним блестели красивые медные монеты. Скаа не платили за работу – вместо денег шахтеры получали пищу, которой едва хватало, чтобы не умереть с голоду. Но Призрак иногда видел монеты, которые передавали друг другу аристократы. А однажды как-то встретил мальчишку, который нашел монету посреди пыльной и грязной улицы.
Мальчик постарше убил его за это. Потом попытался расплатиться монетой и сам погиб от руки аристократа. Призраку казалось, что скаа не нужны деньги: они были слишком ценными и слишком опасными. Однако все собравшиеся в комнате уставились на рассыпавшееся по полу сокровище.
– Меняю кошелек на мальчишку, – объявил кто-то.
За столом в дальнем углу комнаты сидел человек. Он не смотрел на Призрака – просто сидел, поедая ложку за ложкой овсяную кашу. Лицо у него было морщинистое, некрасивое: похоже, слишком много времени проводил на солнце.
– Ну? – поинтересовался этот человек в перерыве между двумя глотками.
– Откуда такие деньги? – требовательно спросил отец Призрака.
– Не твое дело.
– Мы не можем просто так отпустить мальчишку, – испуганно произнес кто-то из присутствовавших. – Он выдаст нас! Как только его поймают, он расскажет, что мы все знали!
– Его не поймают, – не отрываясь от своего занятия, возразил человек с лицом, обожженным солнцем. – Он будет со мной, в Лютадели. Кроме того, если вы его не отпустите, я просто пойду и расскажу поручителям все, что тут слышал. – Он выдержал паузу, окинув собравшихся неприветливым взглядом. – Если, конечно, вы и меня не убьете.
Отец Призрака наконец-то убрал ботинок с шеи сына и шагнул навстречу незнакомцу. Однако мать Призрака схватила мужа за руку.
– Не надо, Йедаль, – сказала она тихо – впрочем, недостаточно тихо, чтобы Призрак не услышал. – Он тебя убьет.
– Он предатель, – рявкнул отец Призрака. – Он служит в армии Вседержителя.
– Он принес нам деньги. Взять их уж точно лучше, чем просто убить ребенка.