Первый ведущий:
Все дрожит еще голос,
одинокая ветка,
от минувшего горя
и вчерашнего ветра.
Ночью девушка в поле
тосковала и пела —
И ловила ту ветку,
но поймать не успела.
Ах, луна на ущербе!
Сотни серых соцветий
оплели ее тело.
И сама она стала,
как певучая ветка,
дрожью давнего горя
и вчерашнего ветра.
Второй ведущий:
И тополя уходят,
но след их озерный светел.
И тополя уходят,
но нам оставляет ветер.
А он умирает ночью,
обряженный черным крепом.
Но он оставляет эхо,
плывущее вниз по рекам.
А мир светляков нахлынет —
и прошлое в нем потонет.
И крохотное сердечко
раскроется на ладони.
Первый ведущий:
Лорка всегда любил театр. Он организовал университетский бродячий театр «Ла Баррака», который кочевал по Испании, знакомя зрителей с классическим репертуаром. Он ставил и свои пьесы, сочинял для них музыку, рисовал костюмы, декорации. «Театр, – говорил Лорка, – это школа смеха и слез; это свободная трибуна, с которой должно обличать лживую или ветхую мораль, представляя через живые судьбы вечные законы сердца и души человеческой». Не только пьесы, но и многие стихи поэта – настоящий театр, «школа смеха и слез», в которой перед нами предстают «вечные законы сердца и души человеческой».
(«Как улитка отправилась путешествовать и кого она встретила в пути». Инсценировка стихотворения)
Второй ведущий:
В окно постучала полночь,
и стук ее был беззвучен.
На смуглой руке блестели
браслеты речных излучин.
Рекою душа играла
под синей ночною кровлей.
А время на циферблатах
уже истекало кровью.
Первый ведущий:
В воздухе все более и более явственно ощущалась тревога: к власти рвался фашизм. Все громче звучит лозунг «Смерть интеллигенции!». Страх, ненависть к свободной мысли, террор – вот что определяет ситуацию в Испании к 1936 г.
В той Испании культуре не было места. Часть интеллигенции ушла в изгнание, эмигрировала. Тем, кто остался, суждено было выстрадать свои убеждения.
В это жестокое время, в апогее политической борьбы, Лорка первым ставит свою подпись под такими документами, как антифашистские манифесты 1933 и 1935 гг., воззвание к интеллигенции. Его высказывания этих лет весьма определенны: «Я брат всем людям, и мне отвратительны те, кто любит родину вслепую и приносит себя в жертву пустым националистическим идеалам».
«На этой земле я всегда буду с теми, у кого ничего нет. С теми, кто лишен всего, даже покоя нищеты… Мы, я имею в виду интеллигенцию, призваны принести жертвы».
«Гранада научила меня быть с теми, кого преследуют: с цыганами, неграми, евреями, маврами».
«Цыгане – воплощение благородства, вольности, гордости. Когда они в неволе – это противоестественно».
Второй ведущий («Песня убитого цыгана»):
Двадцать и два удара.
Двадцать и три с размаху.
Меня обряди ты, мама,
В серебряную бумагу.
Воды, господа гвардейцы!
За каплю вознаградится!
Воды, где весло и солнце!
Воды мне, воды, водицы!
Ай, полицейский начальник
Там наверху на диване!
Таких платков не найдется,
Чтоб эту кровь посмывали.
(М. Глинка. Арагонская хота. Чтение на фоне музыки)
Первый ведущий:
В начале 1936 г. жандармский начальник подал на поэта в суд, предъявив книгу «Цыганское романсеро». Он имел в виду «Романс об испанской жандармерии»: в радостный и звонкий цыганский город врываются жандармы, сгущается черный цвет, становясь символом жестокости, насилия, смерти.
Второй ведущий («Романс об испанской жандармерии»):
Их кони черным-черны,
И черен их шаг печатный.
На крыльях плащей чернильных
Блестят восковые пятна.
Надежды свинцовый череп —
Заплакать жандарм не может;
Затянуты в портупею
Сердца из свинцовой кожи.
Полуночны и горбаты,
Несут они за плечами
Песчаные смерчи страха,
Клейкую мглу молчанья.
От них никуда не деться —
Мчат, затая в глубинах
Тусклые зодиаки
Призрачных карабинов…
Первый ведущий:
Негодование оскорбленного жандарма Лорка не принял тогда всерьез. Однако оно стало зловещим предзнаменованием того, что случилось через несколько месяцев.
17 июля 1936 г. в Гранаде начался фашистский мятеж. Город, прекрасный, как гранат, проснулся, обрызганный человеческой кровью. Черные эскадроны смерти расстреливали Гранаду у кладбищенской стены.
Лозунг «Смерть интеллигенции!» стал служебной инструкцией: расстреливали врачей, юристов, преподавателей, журналистов, ученых. Первым указом нового губернатора гранадское кладбище было объявлено запретной зоной. Второй указ запрещал родным хоронить казненных. Ров у кладбищенской стены стал братской могилой. Свидетель казней – кладбищенский сторож – сходит с ума.
Почти 6000 человек было расстреляно в окрестностях Гранады за время мятежа. Лорка стал одной из первых жертв франкистов.
Второй ведущий:
Тиран ненавидит поэта,
Поэт ненавидит тирана.
Цыганскую нацию эту
Тираны с земли стирали.
Но соловьи заливаются
И, не щадя усилий,
Освистывают, издеваются
Над фюрером и каудильо.
Поэты встают спозаранку
И солнечный лик воспевают,
Но коротышку Франко
В поэзии забывают.
Той, что всего дороже,
Поэт поклоняется набожно,
А Франко – гнусная рожа,
Поэту его не надобно.
Поэт луной восхищается
И тучкой, что в небе нависла,
Но слово «воспрещается»
Поэту ненавистно.
Покуда синее небо
Над Лоркой лучи простирало,
Его не менее хлеба
Питала ярость к тирану.
Поэт ненавидит тирана.
Первый ведущий:
Лорку расстреливали ночью. С ним рядом шли к смерти два бандерильо и старик учитель из соседней деревни. Поэт подбадривал своих товарищей и много курил, как курят, напрягая волю и мысль.
Второй ведущий:
Когда я умру,
Схороните меня с гитарой
В речном песке.
Когда умру…
В апельсиновой роще старой,
В любом цветке.
Когда умру,
Буду флюгером я на крыше,
На ветру.
Тише…
Когда умру!
Первый ведущий:
Не было гитары и речного песка. Была мягкая глина. Как прозаично все в этом мире… Лорку расстреляли близ селения Виснар у Источника Слез, потому что там удобно копать: земля – мягкая глина. Его приняла и оплакала природа. Тела затолкали в яму, засыпали землей. Он лежал в ней среди других убиенных. Над ними – камни да кресты. Он остался под чужим камнем или крестом. А кто-то другой – под его крестом или камнем. Лорка нашел вечный покой в братской могиле, но он ведь и хотел быть братом всем людям…
Второй ведущий (Н. Асеев. «Песнь о Гарсиа Лорке»):
Почему ж ты, Испания,
в небо смотрела,
Когда Гарсиа Лорку увели для расстрела?
Андалузия знала,
И Валенсия знала, —
Что ж земля под ногами убийц не стонала?!
Что ж вы руки скрестили
И губы не сжали,
Когда песню родную на смерть провожали?!
Увели не к стене его,
Не на площадь, —
Увели, обманув, к апельсиновой роще.
Шел он гордо,
Срывая в пути апельсины
И бросая с размаху в пруды и трясины;
Те плоды под луною
В воде золотели
И на дно не спускались, и тонуть не хотели.
Будто с неба срывал
И кидал на планеты, —
Так всегда перед смертью поступают поэты.
А жандармы сидели,
Лимонад попивая
И слова его песен про себя напевая.
Первый ведущий:
Долгое время о гибели Гарсиа Лорки молчали. Губернатор Гранады на запрос мировой общественности ответил: «Местопребывание Ф. Гарсиа Лорки нам неизвестно».
Но в 1937 г. сам диктатор – генерал Франко – счел необходимым оправдаться и объявить свою версию гибели поэта, на 40 лет ставшую в Испании официальной: «Следует признать, что во время установления власти в Гранаде этот писатель, причисленный к мятежным элементам, умер. Такие случайности естественны во время военных действий». Как много таких случайностей в истории мировой литературы…
Второй ведущий (А. Вознесенский):
Поэтов тираны не понимают,
когда понимают – тогда убивают.
Убийцы над Вами от бешенства плакали
и жгли Ваши книги, как вечные факелы!
Минута молчанья! Минута анафемы
заменит некрологи и эпитафии.
Анафема вам, солдатская мафия,
анафема!
Убийцам поэтов, по списку, алфавитно
анафема!
Первый ведущий:
Каждый год в день гибели Лорки жительница Гранады Эмилия Льянос Медина приходила на место расстрела и возлагала розы. Жандармы растаптывали их – на земле проступали бурые пятна крови. Ее арестовывали и уводили, но все равно в годовщину расстрела она шла крестным путем Лорки…