О происходившей в квартире Чеберяковой возне Малицкая первоначально довела до сведения властей только 10 ноября 1911 года, рассказав о том околоточному надзирателю Кириченко. Но при этом Малицкая говорила ему, что подозрительную возню и детский писк она слышала в 7 или 8 часов вечера, тогда как на следствии она относила это событие к 11 часам утра. По поводу такого разноречия Малицкая объяснила, что Кириченко неправильно понял ее. (Л. д. 235, 282 — т. III; 42 — т. VIII.)
О тех же обстоятельствах Малицкая рассказывала в декабре 1911 года своей знакомой Ситниченковой, а на обращенный последней к Малицкой вопрос, почему она никому не говорила об этом раньше, Малицкая ответила, что она молчала бы, если бы Чеберякова ее не оскорбила, а “теперь она ей отомстит”. Из первого показания Малицкой, между прочим, видно, что она как-то поссорилась с Чеберяковой и последняя ударила ее по физиономии. О таком же случае рассказал на следствии Захарченко, в доме которого жили Чеберякова и Малицкая. По его словам, первоначально они были очень дружны, но затем, уже после убийства Ющинского, поссорились и Чеберякова в присутствии его дала Малицкой пощечину. (Л. д. 282, 17об., — т. V; 96об. — т. II.)
В том же ноябре околоточный надзиратель Кириченко, осмотрев квартиру, в которой жила в марте Чеберякова, заметил на обоях пятна и помарки, похожие на кровяные. В целях проверки этого обстоятельства, а также сделанных Малицкой указаний относительно нахождения в выгребной яме пропитанных кровью тряпок, судебный следователь произвел в том же месяце в присутствии судебного врача осмотр содержимого ямы и отделил для исследования со стен квартиры Чеберяковой, по указаниям врача, семь кусков обоев с подозрительными помарками. Окровавленных тряпок в яме обнаружено не было, и на ковре Чеберяковой, о котором упоминал в своем заявлении Бразуль-Брушковский, по тщательном химико-микроскопическом исследовании следов крови найдено не было. (Л. д. 83-87, 97, 272 — т. III; 12, 17об., 24об., 311 — т. V.)
По показанию Бразуль-Брушковского, изложенные в его первом заявлении данные были почерпнуты от Чеберяковой и Петрова. Во время происходивших бесед по делу Ющинского Петров сказал, что в убийстве участвовали Нежинский и Приходько. Источники таких сведений Петров не указывал, говоря, что это его предположение. Затем Петров и Чеберякова назвали Мифля и Назаренко и сообщили те обстоятельства, которые вошли в поданное им заявление прокурору. (Л. д. 238 — т. IV.)
Опрошенная судебным следователем относительно сведений, сообщенных Бразулю-Брушковскому, Чеберякова показала, что Бразуль-Брушковский, познакомившись с ней через посредство Выгранова, стал часто посещать ее, причем просил сообщать ему все, что она узнает об убийстве Ющинского, и как он, так и Выгранов дали ей поручения собирать разные сведения, что она и исполняла. Во время бесед их упоминались фамилии Приходько, Нежинского и Мифле. При разговорах, которые они вели, Бразуль-Брушковский и Выгранов изредка забрасывали вопрос, не согласилась ли бы она “взять на себя” убийство Ющинского, говоря, что она могла бы на этом “заработать”. Она отвечала отказом. Однажды, после такого ответа с ее стороны, Бразуль сказал: “Ну, тогда будем продолжать, что начали, ахнем на Мифле”. В то время у Бразуля был черновик заявления на имя прокурора с указанием на Мифле и других лиц как на убийц Ющинского. Ознакомив ее и Петрова с содержанием заявления, Бразуль предложил им подтвердить впоследствии это заявление, причем сказал, что она может “разукрашивать” свое показание как ей угодно. Она и Петров согласились на это предложение, но Петров сказал, что ему придется потерять рабочий день. Бразуль ответил, что он заплатит и за 30 дней, и дал ему 50 рублей, а ей 25 рублей, после чего они отправились с Бразулем в камеру прокурора. При допросе затем ее по этому заявлению подполковником Ивановым она показала отчасти правду, но “многое и прибавила”, подтверждая изложенные в заявлении обстоятельства, часть которых являлась измышлением Бразуля и Выгранова. Кроме данных ей Бразулем 25 рублей, она получила впоследствии еще 30 рублей: от него лично 10 рублей и через Выгранова 20 рублей. Деньги даны ей потому, что она нуждалась тогда в средствах. (Л. д. 15, 28, 36 — т. IV.)
По показанию Петрова, Бразуль-Брушковский и Выгранов говорили ему, что Ющинский убит не Бейлисом и что нужно принимать меры к освобождению его, доказав, что Ющинского убили другие лица. По их словам, у них имелись проверенные сведения, что убийство совершено Мифле, Назаренко, Приходько, Нежинским и еще каким-то неизвестным.
Однажды Бразуль-Брушковский прочел ему и Чеберяковой заявление на имя прокурора, и как он, так и Выгранов предложили ему и Чеберяковой удостоверить изложенные в заявлении факты, причем говорили ему, что при допросе нужно высказываться только в форме предположений. На замечание его, что вызовы для допросов лишают его заработка, Бразуль сказал, что они — Петров и Чеберякова — будут вознаграждены. Бразуль говорил, что уполномочен дать вознаграждение, но кем — не сказал. Они согласились и при допросе их подтвердили заявление Бразуля-Брушковского. Вознаграждение он получил в сумме 50 рублей, переданных ему Выграновым от имени Бразуля. Кроме этих денег и полученных ранее от Выгранова 15 рублей на расходы по собиранию сведений по делу он неоднократно получал от Выгранова мелкими по 3-5 рублей также от имени Бразуля. (Л. д. 185 — т. IV.)
По объяснению Бразуля-Брушковского, он давал несколько раз Чеберяковой деньги по ее просьбе мелкими суммами — от 2 до 5 рублей, зная, что она сильно нуждается. Деньги эти Чеберякова получала от него лично, через Выгранова же он никогда денег ей не давал. Что касается Петрова, то никакой материальной помощи он ему не оказывал. Однако, вопреки такому утверждению, Выгранов показал, что он давал деньги мелкими суммами как Чеберяковой, так и Петрову и делал это по поручению Бразуля. (Л. д. 277, 200 — т. IV; 79 — т. V.)
По делу установлено, что в декабре 1911 года Бразуль-Брушковский и Выгранов совершили с Чеберяковой поездку из Киева в Харьков для свидания ее с каким-то “важным господином”, как, по словам Чеберяковой, объяснил ей Бразуль-Брушковский. Этим господином оказался живущий в Киеве присяжный поверенный Марголин, с января месяца 1912 года выступавший по делу Бейлиса в качестве его защитника. (Л. д. 15, 97об., 101 — т. VI; 8, 29 — произвол, суда.)
По показанию Чеберяковой, 5 декабря Бразуль предупредил ее, что на другой день предстоит поездка — куда, не сказал — для свидания с “важным господином”, которого он назвал, насколько она помнит, членом Государственной Думы. Бразуль объяснил ей, что “тому господину она может рассказать об увольнении ее мужа от должности и других неприятностях, перенесенных ею в связи с делом Ющинского. Она согласилась, и на другой день к ней пришли Выгранов и Перехрист (служащий в редакции газеты “Киевская мысль”) и предложили ей отправиться на вокзал. Только по пути к вокзалу Выгранов сказал ей, что они поедут в Харьков. Ехала она с Бразулем и Выграновым во втором классе скорого поезда. В Харькове они остановились в гостинице, откуда отправились затем на свидание. Они пришли в другую, богато обставленную гостиницу и здесь, в одном из номеров, застали какого-то господина, которому Бразуль назвал ее. Этот господин предложил ей несколько вопросов по делу Ющинского и потом обратился к ней с просьбой оказать помощь по этому делу.
На вопрос ее, что ей нужно сделать, предложил ей “взять на себя” убийство Ющинского, обещая ей за это “большие деньги”. В это время из-за портьеры, скрывающей двери в другую комнату, вышли три каких-то человека и один из них сказал, обращаясь к ней: “Ну, что ж, Чеберякова, берите, тысяч сорок получите”. Она отказалась. Тогда первый убеждал ее не бояться, говоря, что ей дадут документ, с которым ее “днем с огнем не найдут”, а в “случае чего” ее будут защищать самые лучшие защитники, и просил подумать. Они возвратились в свою гостиницу, и здесь Бразуль продолжал убеждать ее согласиться на сделанное предложение, но она отказалась и на другой день уехала с Бразулем и Выграновым обратно в Киев. Расходов по поездке она никаких не несла, так как за все платил Бразуль, который ей говорил, что поездка совершена на счет того господина, с которым у нее было свидание. При этом Бразуль сказал ей, что тот господин имеет в своем распоряжении большие деньги от “Общества”, какого — не объяснил, а сказал только: “Это наш круг” — и добавил, что он не имеет таких средств, чтобы разъезжать, возить других и производить розыски, а когда ему нужны деньги по делу, то их дает ему тот господин. (Л. д. 15, 28 — т. IV.)
Опрошенный на следствии относительно поездки в Харьков Бразуль-Брушковский показал, что эта поездка совершена была потому, что Чеберякова находила нужным собрать сведения по делу в Харькове. Еще ранее, желая проверить впечатление, которое на него производила Чеберякова, он решил устроить встречу ее со “своим человеком”. Выбор его пал на прис. пов. Марголина, как адвоката, интересующегося общественной жизнью. После колебания Марголин ответил согласием, и они решили устроить свидание в Харькове, подогнав предстоящую поездку туда с Чеберяковой ко времени деловой поездки в Харьков Марголина. Фамилии Марголина он Чеберяковой не назвал и выдавал его за гласного Харьковской думы, не желая компрометировать Марголина знакомством с Чеберяковой. Кроме него и Выгранова, с ними поехал Перехрист, которого он, Бразуль, взял для наблюдения за Чеберяковой в Харькове. Последний ехал в другом вагоне, тайно от нее. Вся поездка состоялась на счет его, Бразуля, расходы по поездке не смущали его, так как он “по этому делу”, как журналист, занимает исключительное положение. В Харьков они приехали вечером и вскоре отправились втроем в гостиницу к Марголину. По предложению его, Бразуля, Чеберякова рассказала Марголину о том, что она ранее говорила ему самому об убийстве Ющинского. Кроме него и Выгранова, никого более при этом свидании не было, и Марголин не склонял Чеберякову принять на себя вину в убийстве Ющинского, а также не предлагал ей вознаграждения за розыски по делу. Затем они возвратились в гостиницу, в которой остановились, а на другой день утром вновь были у Марголина. При этом кратковременном визите опять-таки никого постороннего не было, и на этот раз Марголин никаких предложений Чеберяковой не делал. В тот же день он, Бразуль-Брушковский, Выгранов и Чеберякова уехали обратно в Киев. Однако перед отъездом ни он, ни Выгранов не спрашивали Чеберякову, добыла ли она какие-либо сведения по делу, и поступили так “в целях конспирации”. Не виделись они также до отъезда с Перехристом, и только в поезде Выгранов узнал от последнего, что Чеберякова никуда в Харькове не ходила. (Л. д. 238, 277 — т. IV.)